Слепому подарили краски... Но не со злобы – шутки ради...
И видели, как от бедняги привычный уходил покой;
Он молча трогал каждый тюбик, и кистью свои пальцы гладил,
И осторожно прикасался к холсту дрожащею рукой.
И устыдились... И жалели, что поступили так жестоко,
Что поглумиться захотели... А он – поверил и пошел...
Пошел, не ведая, не видя... пошел, не зная – веря только,
Что холст и краски появились, чтоб стало очень хорошо.
Но он в своей бессветлой жизни не видел ни одной картины.
И он никак не мог осмыслить само понятие «цвета».
И мир внутри него цветущий, не тронутый мирской рутиной,
Показывал ему незримо, что жизнь – совсем-совсем не та...
Совсем не та, что нам рисуют и предлагают в это верить...
Совсем не та... но он не видит, он только слышаньем живет...
И он давно привык по звукам, по запахам, по боли мерить
Происходящее снаружи... всё чувствуя наоборот...
Без школ, пособий и уроков, наставниками не измучен,
Он выливал в картинах душу, он отдавал – не рисовал...
Он отдавал себя, не глядя; не так, как мог бы быть научен;
Не так, как мог бы это видеть, а так, как сердцем понимал...
В его картинах солнце – грело... В его ручьях – сводило ноги...
И там, где рисовал он слезы, там боли было с океан...
И даже ветер был соленым у моря с берегом пологим...
И даже теплым Первомаем совсем по-детски пах тюльпан...
И звуки! – сколько было звуков! Звучало всё, но лишь – чуть слышно...
Гудели тучи, пели птицы, журчали нежно ручейки...
Шумели клены и березы, и друг о дружку бились вишни,
Стеклянным звоном наполняя фруктовый садик у реки...
И все смотрели, восхищаясь... один художник знаменитый
Слез не скрывая, тихо плакал, сливаясь с шумною толпой...
Воспитанник хорошей школы, любимый многими, маститый,
Он понял, что впервые в жизни он пожалел, что не слепой...
Марина Желтова
