Художника Нила Харбиссона называют первым в мире киборгом:
уже десять лет он живет с антенной, вживленной в голову и
преобразующей световые волны в звук. Esquire разыскал Нила
в Нью-Йорке и узнал, зачем ему это понадобилось и почему он устал
от людей.
За десять лет реакция окружающих не изменилась: чаще всего, увидев Нила Харбиссона, они громко смеются. Или кричат оскорбления, проклятия или просто что-то бессвязное. Единственное, что поменялось, — представление людей о том, что за продолговатый предмет растет у Харбиссона из головы. В 2004 году окружающие думали, что это фонарик, в 2006-м — микрофон, в 2008-м — беспроводная гарнитура от телефона, в 2010-м — камера GoPro, сейчас — Google Glass. Антенна прорастает через затылочную кость, выходит наружу в районе темечка и склоняется миниатюрной камерой ко лбу. Из-за этой антенны Нила выгнали из лондонского универмага Harrods, у него постоянно возникают проблемы с охраной в аэропортах, его не пускают в кинотеатры, думая, что он собирается записывать пиратскую копию фильма. Однажды его даже избили полицейские на демонстрации в Барселоне.
32-летний Харбиссон называет себя «симбиозом органики и кибернетики». Худощавый, невысокого роста, он носит аккуратную стрижку-горшок и одежду кислотных расцветок — например, розовый пиджак, голубой пуловер и желтые штаны. Сам Харбиссон, правда, не представляет, как выглядят эти цвета, — у него редкое врожденное заболевание, из-за которого окружающий мир он видит черно-белым. Сросшийся с организмом аппарат Eyeborg позволяет Нилу чувствовать и слышать цвета: информация о цвете трансформируется в вибрацию и отдается мелодией где-то глубоко в голове. Лазурный звучит нотой до, фиолетовый — ре, розовый — ми, красный — фа, желтый — соль, зеленый — ля, голубой — си.
Диагноз «ахроматопсия», то есть полная цветовая слепота, Харбиссону поставили в 11 лет. Он вырос в маленьком приморском городе Матаро в провинции Барселона, в семье учителей. Экспрессивная и вспыльчивая мать-каталонка, холодный и флегматичный отец-ирландец. В доме говорили на четырех языках — родных каталонском и английском, а также испанском и немецком: родители долгое время работали в Германии. Думает Нил на смеси каталонского и английского, сны ему снятся тоже на разных языках. Над мальчиком посмеивались в школе — он мог прийти в непарных разноцветных носках и аляповато одеться. Родители думали, что их сын либо путает, либо просто не может запомнить разницу между цветами, пока не отвели его к врачу. Сначала мальчику диагностировали частичную цветовую слепоту, потом сильный дальтонизм и, наконец, поняли, что он не видит вообще никаких цветов, — редкое заболевание, один случай на 33 тысячи человек. Нил стал одеваться во все черно-белое, а в институте изящных искусств ему разрешили рисовать лишь черной и белой красками. Ахроматопсия накладывала на него социальную отрезанность, но не физическую. Нил никогда не называл свое состояние болезнью — не зря же, объясняет он, люди с таким диагнозом работают в армии: они видят в темноте лучше других. В юности Харбиссон даже успел прославиться — власти Матаро собирались срубить три старых дерева, и в знак протеста Нил жил на одном из них три дня. Внизу его поддерживал пикет из трех тысяч горожан, и это, вероятно, был последний момент единения будущего киборга с человеческим родом.
В 2003 году Харбиссон учился на втором курсе художественного колледжа в британском Дартингтоне. Как-то к ним приехал читать лекцию о кибернетике студент Плимутского университета Адам Монтандон. По воспоминаниям Монтандона, после лекции к нему подошел 21-летний юноша и предложил вместе создать кибернетический инструмент, который позволит ему чувствовать цвет. Нил занимался музыкой и описал цвет так: это быстрые сгустки энергии, которые он не успевать увидеть из-за их скорости. Но он был уверен, что сможет их услышать. Монтандон разработал простенькую программу, которая с помощью видеокамеры считывала цвет и преобразовывала световые волны в звуковые. Бета-версия Eyeborg получилась громоздкой: антенна надевалась на голову, от затылка спускалась связка проводов и подключалась к ноутбуку, привязанному к спине ремнями, звук шел через массивные наушники.
Первое, что увидел Харбиссон, — красную доску для объявлений, она запела фа. Пять недель Нил страдал от головных болей, все время ходил уставший: круглые сутки в голову поступали звуковые сигналы, куда ни посмотри. Нил не стал видеть цвет глазами, но стал запоминать звуки, присущие каждому цвету, и их общепринятые названия. Антенна распознавала всего двадцать цветов, но Харбиссон решил, что больше не хочет жить без этого приспособления. В 2004-м он пошел менять британский паспорт, но у него отказались принимать фотографию с антенной и наушниками. Он долго сражался с бюрократией, засыпал чиновников письмами от друзей, коллег и учителей, пока наконец государство не признало: Нил Харбиссон не в состоянии существовать без этой электроники, она часть него. Тогда-то СМИ и окрестили его первым настоящим киборгом, хотя сам он с обидой говорит: «Я никогда ничего подобного не заявлял, а просто смог доказать, что это часть моего тела». Но журналисты все равно не оставляют его в покое.
Киборга Харбиссона можно считать поистине международным изобретением, улучшать и модифицировать антенну ему помогали люди со всего мира. Программист из Словении, которого он встретил во время путешествий автостопом; студент каталонского политехнического университета, которого он нашел через Facebook; анонимный хирург из Барселоны, которого Нил два года искал и еще год убеждал, что ему и правда нужно вживить Eyeborg в череп. Система с каждым годом уменьшалась — никакого ноутбука, камера распознает 360 цветов, наушники сменились вибрирующим ободком на голове, ободок стал чипом на затылке, а затем антенной. «Кости, они как дерево, — объясняет Нил, — через них можно проводить звук, поэтому я решил превратить свой череп в усилитель, а голова стала резонатором». Восстановление после операции заняло два месяца, кости и Eyeborg срослись, и теперь, если кто-то прикасается к камере, Харбиссон чувствует, как будто его трогают за ногти или зубы. Последняя модель стала беспроводной — раньше приходилось регулярно заряжаться от розетки, провод с вилкой подсоединялся к голове, — теперь он просто меняет батарейки, которых хватает на месяц. Следующий его шаг — обеспечить полную автономность: Харбиссон мечтает, чтобы Eyeborg заряжался от циркуляции крови, и внимательно следит за экспериментальными исследованиями в этой области. Зато уже сейчас, уверяет Нил, он чувствует инфракрасное и ультрафиолетовое излучения.
Вместе с Eyeborg ему открылся новый дивный мир. Теперь Нил подбирает одежду так, чтобы она не только хорошо сидела, но и звучала. Обычно он носит три аккорда, а на похороны предпочитает ходить в бирюзовом, фиолетовом и оранжевом — эта мелодия звучит трагично. Технология подарила Нилу новое, не существующее в природе чувство: визуальный звук. Даже здания стали другими, и это было одно из главных его открытий. Харбиссон объездил всю Европу, чтобы понять, как на самом деле выглядят города. «Люди говорят, что города серые и одинаковые, но это не так. У всех городов разный цвет», — рассказывает он. Лиссабон — бирюзовый и желтый, а соседний Мадрид — янтарный и терракотовый. Лучше всего звучат Рейкьявик, Осло и район Бурано в Венеции. Люди тоже оказались не такими, как кажутся: на самом деле наша кожа — это разные оттенки оранжевого. Картинные галереи превратились в оркестр. Энди Уорхол, Жоан Миро и Марк Ротко звучат четко и гармонично, а Да Винчи, Веласкес и Мунк похожи на саундтрек из фильма ужасов: тяжелое нагромождение похожих нот. Харбиссон и сам занимается искусством. Переводит известную музыку в цветовые палитры, собирает цветовые оркестровые выступления, а еще пишет mp3-портреты. Вплотную подойдя к человеку, он внимательно изучает оттенки лица, записывает услышанные ноты и создает музыку. Принц Чарльз и Николь Кидман, по словам Нила, звучат похоже.
Антенна работает круглые сутки, выключить ее нельзя. Могут сесть батарейки, но Нил всегда меняет их загодя. У него никогда не было желания отключить Eyeborg и отдохнуть от бесконечного потока информации: «Для меня это был бы стресс, как для людей, которые видят цвета, стало бы стрессом вдруг их не видеть». Харбиссон читает лекции о том, каково быть киборгом, и даже создал организацию Cyborg Foundation. «Быть киборгом — это как пол, — с восторгом проповедует он, — то, кем ты себя чувствуешь, вовсе не зависит от того, как ты выглядишь. Ты можешь родиться с телом мужчины, но ты женщина, и ты можешь носить на себе технологии и не чувствовать, что ты киборг». Харбиссон сожалеет, что люди увлечены созданием новых программ для компьютеров и смартфонов, но совсем не занимаются программами для собственных тел. Люди хотят получать все больше знаний, но не понимают, что для этого нужно «расширять» свои биологические возможности. Харбиссон настаивает: тот факт, что он киборг, не делает его ближе к машинам или роботам, а совсем наоборот — он наконец-то чувствует единение с природой. Быть киборгом для него — значит быть еще больше человеком.
Сейчас Нил Харбиссон работает в Нью-Йорке, недавно писал портрет Маколея Калкина. Нью-Йорк — это вечно повторяющаяся соль-диез желтых такси и Таймс-сквер, сводящий с ума парадом звуков-цветов. Но больше всего первого киборга на планете достали люди. Хуже всего по воскресеньям, когда расслабленные прохожие не спешат по делам и замечают людей вокруг. Увидев антенну, они начинают смеяться или кричать — по воскресеньям киборг старается не выходить из дома. В своих лекциях, всегда собирающих полные залы, Харбиссон рисует поразительное будущее: мир новых знаний, мир, где мы сможем создавать себе технологичные рога, хвосты и даже крылья, мир, где мы постигаем истинную гармонию. «Присоединяйтесь, — сказал он как-то со сцены конференции TED. — Вы не будете одиноки».
Но, разумеется, это не так.
