– Почему это с вами случилось, Борис Алексеевич, что вы предали «кусковую» медицину и стали лечить граждан целиком? И как это вообще происходит, если все лекарства – из «органной» медицины – от простуды, для печени, от гастрита?..
– Если лезть вглубь... Я с детства достаточно хорошо рисовал, набивал руку. И когда поступил в медицинский, возмечтав стать детским офтальмологом, меня, прознав про мои способности, привлекли к рисованию таблиц и других материалов к лекциям. За год я сделал около 230 рисунков воспалённого глаза. Затем один из профессоров попросил меня нарисовать цветную вкладку к его книге. Я нарисовал, он отнёс в издательство «Медицина». Там были весьма впечатлены и пригласили меня иллюстрировать Большую медицинскую энциклопедию. Так что в БМЭ половина моих рисунков.
На этом я левый глаз и потерял. Потому что перетрудил, ведь одним глазом смотришь в микроскоп на ярко освещённое поле, другим − на рисунок, постоянно всё это контролируя. В результате – воспалительный процесс, и теперь левый глаз у меня не видит. Вот так рисование меня настигло и наказало за предательство. Но и помогло стать тем, кем я сейчас являюсь. Понимаете, рисуя эти вот рисунки по совершенно разным разделам медицины и общаясь с авторами статей, я поневоле набирался широты взглядов. А двоемыслие, которое царило тогда в стране, помогло мне справиться с медицинским двоемыслием. Ведь в медицине тоже так – то, что в учебниках написано и чему учат студентов, – одно, а то, что творится на самом деле, – совсем другое.
– В смысле?
– Ну, вот спрашиваю я академика Адо – нашего знаменитого аллерголога – о прививках, а он вдруг говорит совсем не то, что пишут в учебниках! А именно: что вся эта вакцинация и иммунизация населения – вред для будущих поколений. Потому что иммунная система перестаёт бороться. Рисуя картинки для БМЭ, я встречался с медицинскими светилами в разных областях и с удивлением узнавал от них, что есть книжная, преподаваемая медицина, а есть второй слой реальности, который они опубликовать никогда не смогут.
Например, что есть материальный субстрат морали и нашего «я». Все знают, что наша личность записана в мозгу и психика – порождение мозга. Это азы. Но существуют люди, у которых мозга нет, а психика есть. У меня на приёме был лётчик-испытатель, полковник, он ни на что не жаловался, просто привёз ко мне девушку с инсультом. А у него была ангиома на лице, это нечто вроде родимого пятна, я предложил ему пообследоваться на всякий случай и без задней мысли направил на компьютерную томографию. Которая показала, что у человека нет большей части мозга! И ему это не мешало.
Еще случай. Привезли ребёнка в Морозовскую больницу. Пятнадцать лет, высокий парень, баскетболист, отличник. Случайно в школе толкнули на перемене, упал – летальный исход. «Скорая» приехала, зафиксировала смерть. И что, вы думаете, показало вскрытие? Черепная коробка пустая. Вместо мозга – только тонкая мозговая оболочка вдоль черепа толщиной в 0,7 мм. И этого хватало для компенсации.
Вот это всё и заставило меня глубоко задуматься. А ещё меня всегда интересовал не факт болезни, а процесс её развития. Откуда возник порок, если уйти далеко в прошлое? И теперь я знаю, что часто причины наших взрослых болезней лежат в глубоком детстве или даже во внутриутробном периоде развития. Причём большинство наших проблем – из первого года жизни, когда формируются схема тела и регулирование телесных функций.
Дело в том, что мы начинаем развиваться от молекулярного уровня, от слившихся ДНК, потом идёт клеточный уровень, тканевый, вегетативный, рефлекторный, эмоциональный, психический, социальный. Все эти уровни взаимосвязаны. И если был сбой на каком-то этапе – например, с запозданием произошла имплантация оплодотворённой яйцеклетки, – потом будут проблемы.
Или младенец пропустил какой-то этап развития – ну, скажем, проболел и потому пролежал в кроватке этап ползания, а затем сразу начал делать попытки встать. В дальнейшем у него будут проблемы из-за недосформированности схемы тела, которая формируется в мозгу поэтапно и вяжется спицами нарабатываемых рефлексов. Какие это могут быть проблемы? Ну, например, дерматиты всякого рода. Потому что кишечник полностью не включился в работу и часть выделительных функций по принципу компенсации взяла на себя кожа. Или, как вариант, бесплодие, если это женщина. Ведь что происходит, когда ребёнок ползает? Он сочетает координацию управления глазами, которые устремлены вперёд, с работой тазовым поясом. Плюс опора на колени, а стопы при этом выключены. Если женщина когда-то в младенчестве этот этап не прошла, не сформировала нужную вегетатику, у неё могут быть проблемы с зачатием. Потому что некогда не включённая функция перестаёт обслуживаться.
За час, наблюдая, как человек двигается, как он встаёт из лежачего положения, удерживает позы, как садится на колени, как работает глазами, я всё про него понимаю – полная картина перед глазами. Я считываю больше двух тысяч симптомов, в то время как обычный врач ориентирован на четыре-пять.
Организм устроен хитро. Если у него что-то недосформировано, недоразвито функционально или органически, он без этого может существовать – компенсирует, ищет обходные пути. То есть жить человек будет как бы не замечая недостаточности, но какая-нибудь проблема потом может неожиданно вылезти, и врачи будут ломать голову – откуда это?
– Ну и как это исправить, не имея машины времени?
– Откатить всё назад. И пройти пропущенный урок. Я восстанавливаю онтогенез. Если человек не ползал, будет у меня ползать. Мы все привыкли, что человек не может владеть собственным телом, своими внутренними органами. К тому, что мы – заложники нашего тела. Философски рассуждая, есть «я» как осознающая и чувствующая личность, а есть объективный и окружающий меня мир, к которому относится и наше тело, поскольку оно может вести себя предательски по отношению ко мне. Такая точка зрения для человека естественна, потому что осознанно управлять процессами, происходящими в печени или отдельной клетке, мы не можем.
Но точно так же, как можно изменить психику человека, влияя на клеточном уровне с помощью препаратов, так можно сделать и обратное – влияя на психику, поменять ему биохимию клеток, запустить или затормозить организменные процессы, включить спящие участки ДНК. А можно для этого влиять и не на психику, а этажом ниже – на уровне рефлексов.
– И как всё это выглядит на практике?
– По-разному. Приводят ко мне армянскую девочку лет шести. Не работает левая рука. Диагноз: акушерский парез, то есть во время не очень удачных родов при прохождении родовых путей был пережат нерв, теперь сигнал к руке не проходит. И что я должен был сказать убитым горем родителям? То, что до этого говорили им хирурги и все прочие врачи, – что сделать ничего нельзя? Нет! Я сказал: давайте попробуем и сделаем! Организм − гибкая адаптивная штука. Смотрите, говорю, девочка ваша уже привыкла работать правой рукой. Ей левая не нужна. Туда и сигналы уже не идут. Заставьте левую работать! Как? Очень просто. Если девочка тянется к чему-то, придерживайте ей правую руку, заставляя мозг попытаться запустить свободную высохшую левую... И через год левая рука включилась! А через два все уже забыли, что был акушерский парез.
– А как же устранилась «пережатость кабеля»?
– Вот! Вы, как и современные врачи, пользуетесь анатомией, которая была разработана триста лет назад и которую преподают в медвузах: что сосуды – это трубы, а нервы – кабели. И если труба или кабель пережаты или перебиты, тут уж ничего не поделаешь. А психика? Почему её не учитываете?
– При чём тут психика? Она просто даёт волевой импульс! Мозг посылает сигнал. А сигнал не проходит – именно потому, что кабель пережат.
– Эта точка зрения на психику неправильная. Психика – это не только рассылка почтовых сигналов, это способность творить. Что есть психика, по-вашему?
– Нечто близкое к моему «я».
– А если это «я» не до конца сформировано? А ещё бывает присвоенное «я»...
– Э-э, мужчина! Вы мне мозги не канифольте! Признавайтесь, как психика, которая есть некая эфемерность, витающая в эмпиреях, пробивает реальную физическую преграду?
– Представьте. Взрослый человек, парализована рука после инсульта. Нет руки! Висит, как плеть. Хоть выбрось! Ставим ему зеркало так, чтобы работающая правая рука была видна в отражении как левая. У мозга, у психики возникает иллюзия работы неработающей руки. И мозг переходит в режим компенсации. Сейчас после инсульта парализованную конечность пробуют запустить массажем. Человек видит: его рука не работает, её мнут, а она не реагирует. И утверждается в этой мысли. А зеркало, напротив, создаёт зримую иллюзию работы. Пусть обман, но мозг воспринимает эту иллюзию как своё действие. Таким вот образом вместо того, чтобы работать над восстановлением подвижности два года, можно включить функцию за две недели. В режиме компенсации мозг создаёт дублирующий путь, обходя повреждённые области.
Были люди, которых ко мне привозили на колясках, и, если мне удавалось им объяснить причину и способ действий, через год человек приходил ко мне на своих ногах. Как мозг находит обходные пути, чтобы доставить сигнал? Это его проблемы! Моё дело – запустить процесс.
– А от чего вы вообще лечите? С какими диагнозами к вам приходят?
– Чаще всего ко мне приходят с казуистическими случаями, когда трудно поставить диагноз в сфере обычной врачебной специальности, когда диагноз на грани или за гранью специалиста. И человек начинает ходить по врачам. В результате у него диагноза нет или, напротив, их много от разных специалистов, и одни из этих диагнозов исключают другие.
Бывает, я говорю: у вас диагноза нет, в вашем организме всё в порядке! Просто нужная функция не включена. Нужно её включить.
– А с какими проблемами приходят?
– Пришла пара – не могут зачать ребенка. ЭКО не помогает, ничего не помогает! Начинаешь с ними работать, и через несколько месяцев она беременеет. Диагноза никакого нет. В организме всё нормально. Но беременность не наступает!
– Что же вы с этой парой делаете?
– Я их гармонизую. Ясно, что её организм за время, отведённое природой на имплантацию, этот процесс завершить не может по каким-то причинам. Не та моторика в организме, не тот тонус поперечной гладкой мускулатуры...
На первом уровне проводим занятия лёжа. Формирую несформированные младенческие рефлексы. Даю ей скоординированные нагрузки для глазной и лицевой мускулатуры, для языка, рук, ног. Потом подключаем дыхание и всё согласуем. Например, в положении лёжа стопы ног налево, рот открыт, язык высовываем и стараемся держать его прямо, глаза при этом направо, потом налево с той частотой, которую я задаю, водя перед лицом молоточком. Потом стараемся согласовать всё это с движением рук и дыханием. Движений всё больше и больше, координация сложнее, контроль нужно удерживать. При этом я загружаю ещё и эмоциональную и психическую сферу, параллельно объясняя, почему у них не получается, в чём их телесные недостаточности, почему организм не может правильно управляться с телом и что нужно сделать, чтобы получилось. Спрашиваю, какие ощущения они испытывают, где эти ощущения концентрируются, даю задания на дом. И вскоре у пациента меняются время включения, время удержания себя в позиции, мышечный тонус, способ контроля.
– А покажите на мне...
– Внимательно следите за движениями моего молоточка одними глазами, не поворачивая головы, при этом откройте рот и высуньте язык, держа его прямо, а руки протяните перед собой, растопырив пальцы... О-о! У вас язык в противоположную сторону поехал, и он всё время в тонусе. У вас проблемы. С вами нужно позаниматься.
– Я всё-таки не очень понимаю, как это работает.
– В результате этих странных упражнений у людей начинают оживляться рефлекторные, вегетативные реакции, что оказывает воздействие «вниз», на клеточный уровень, и «вверх», на ценностно-смысловые ориентиры. Поэтому меняется и «физика», и настроение.
– А почему всё-таки у неё не наступала беременность?
– Потому что в её схеме тела, представленной в мозгу, не было матки. Руки в порядке, мозги в порядке, отлично работают, а тазовый пояс функционально слабый. Всё, что у человека плохо работает, плохо представлено в его схеме тела и оттого плохо управляется. Эмоционально-волевыми импульсами мы это включаем и корректируем. Я по ходу дела постоянно проверяю рефлексы обычным резиновым молоточком и вижу, как они меняются в процессе работы. Иногда на эту работу уходит несколько месяцев. Трудно обычному человеку забраться внутрь себя – мы свой внешний каркас чувствуем, а внутренний не чувствуем и не знаем, пока что-то в потрохах не заболит.
– Слушайте, а вот эти ваши странные упражнения, когда глаза в кучку и язык высунут, они стандартны для всех больных или?..
– Существует стандартная база, которую я дополняю, подбирая каждому человеку свои упражнения. Ведь все люди разные. Чем сложнее случаи, тем сложнее упражнения.
Вот пример упражнения. Лёжа вытянуть большой палец ноги, а остальные пальцы сжать. Это очень легко для обычного человека. А у дамы, о которой мы говорили, при этом возникает новое, совершенно непривычное чувство, которое тело осознаёт и встраивает в себя новые связи.
Кто-то после таких упражнений идёт и начинает заниматься индийскими танцами, потому что тело требует.
– Кстати! Танцы как сложнокоординированные движения вообще весьма благотворны для организма. У меня жена когда-то преподавала танцы детям, и однажды к ним пришла заниматься косоглазая девочка. Так через год у неё от косоглазия и следа не осталось. Организм научился правильно координироваться и выставил глаз в штатное положение. Движение вообще очень полезно.
– Правильно. Вы спрашивали, с какими проблемами ко мне приходят. Ко мне приходят с разной формой социальной неуспешности – «почему мой ребёнок не может учиться?», или «почему у нас не получается зачать ребёнка?», или «почему у меня не ладится в бизнесе?».
Проблемы школьной неуспешности решаются исключительно выстраиванием схемы тела. Если были какие-то провалы и пропуски в физиологическом развитии, в школе они вылезают очень активно.
Например, говорил мальчик нормально, а пошёл в школу − начал шепелявить! Проблема здесь не том, что не сформированы навыки речи – они как раз были сформированы, – а в том, что эти навыки не синхронизированы с удержанием орального тонуса. И когда в школе подключились дополнительные психические функции, ослабели сенсомоторные. Ему теперь нужно видеть, слышать, удерживать тело, понимать сказанное и ещё держать речевую программу. Не справляется. Поэтому я родителям говорю: не нужно ходить к логопеду, это не логопедическая проблема. Оттренировать эту связность и избавиться от проблемы можно за два-три упражнения. В таком случае я даю согласованные движения языка и челюсти в одну-другую сторону.
У меня был ребёнок, которого работающие родители с младенчества вынужденно оставляли в кроватке на целый день у включённого телевизора, чтобы не скучал. А когда ко мне его привели в шестилетнем возрасте с диагнозом «аутизм», я им объяснил, что это никакой не аутизм, а несформированные функции. Речь осколочная – от рекламы. Ближе трёх метров (на таком расстоянии стоял телевизор) он предметы вообще не воспринимал, эта зона восприятия просто не сформировалась. Зато он всё время искал глазами яркие пятна. Я отошёл на три метра, попал в зону его восприятия, и он вступил со мной в контакт. И вот через этот контакт я начал расширять ему пространство восприятия.
– Знаете, что мне эта история напомнила? Эксперимент такой проводили с котятами. Ещё слепых котят клали в белый ящик, где были нарисованы чёрные горизонтальные полосы. В этом ящике они и росли первые недели, не видя ничего, кроме горизонтальных полос. И когда их потом выпускали в мир, они уже не видели, не воспринимали вертикальных предметов. И потому всё время натыкались на ножки стульев, дверные притолоки. Упустили момент формирования.
– Иногда причины проблемы я ищу месяцами. А иногда чудо происходит сразу: пришёл неговорящий и заговорил. Был у нас такой типус. Привела мне его многочисленная родня – родители, дедушки-бабушки, тётки... Ему уже пять с небольшим лет, а он не говорит. При этом у мальчика поисковая реакция хорошая, ориентировочная хорошая, реакция на новизну хорошая. Я оглядываю всю эту компанию и понимаю проблему. Две сестры отца, словно няньки, дедушки-бабушки, и сами родители окружили его такой заботой, что ему достаточно было головой кивнуть или пальчиком шевельнуть, чтобы желание тут же исполнилось. Зачем ему говорить? Он вообще сам ничего делать не привык. Чтобы говорить, нужно время, нужно собраться, включить моторную функцию, построить фразу, подключить эмоциональную сферу, собрать все эти компоненты в кучу и сказать. Мы-то всего это не замечаем в силу привычки и автоматизма. А этому ребёнку незачем было вырабатывать новый автоматизм, ему всегда было проще использовать прошлый привычный опыт – промычать или шевельнуть пальцем.
Час я с ним провозился, валялся на коврике, показывал, что делать, и он всё воспринимал, но несколько торпидно – замедленно. То есть все самостоятельные действия выполнял с отсрочкой, как бы с неохотой. И меня осенило, я создал ему некомфортные условия – стиснул так, чтобы ему было неудобно выбираться. Один раз, другой, третий. В конце концов, ему это всё надоело, и, видя, что останавливаться я не собираюсь, мальчик нахмурился, взял деда за палец и сказал: «Всё, пи…ц, пошли домой!» Все были в шоке, включая меня. Они были так потрясены, что даже не попрощались.
– Так я и думал, что он выматерится!
– Знаете, я когда-то работал лаборантом в глазном отделении. Не было у нас закиси азота, поэтому ставили хлоралгидратовую клизму, а саму операцию проводили под местной анестезией. Так вот, дети годовалого и полугодовалого возраста орали трехэтажным матом. И дело тут даже не в боли: глаз – это, по сути, часть мозга, и, когда берутся за конъюнктиву, происходит мгновенная передача стимула, в результате организм отвечает генерализованной реакцией, мощной двигательной активностью. А поскольку ребёнок обездвижен, вся эта активность реализуется через речь. Потом родители спрашивают: «А кто это у вас там так матом орал?» И не верили, что это их благовоспитанное чадо: «Да что вы! Мы дома при ребёнке не выражаемся! Откуда он набрался?» – «Ну, раз не выражаетесь, значит, с генами передалось...»
А порой проблемы младенческого недоразвития выскакивают через многие десятилетия. Была дама, у которой с работой перестало клеиться. А я смотрю, у неё что-то с глазами неладное – есть некая едва уловимая несинхронность. У многих она есть, мы её просто не замечаем. «Машину водите? – спрашиваю. – И как?» «Пока без аварий!» – отвечает.
Я ей поправил глаза – отработал систему синхронности. Это десять минут работы. Она прощается, подходит к машине – и не может ехать! Две недели она привыкала к «новому зрению», к тому, что у неё, оказывается, зеркала есть по бокам. Потом привыкла, после чего и работа наладилась.
У каждого из нас существуют свои асимметрии. Они с детства скомпенсированы и нами не замечаются. Но неизменно отражаются на способностях мышления и реагирования, на принятии решений и выполнении действий. Все эти асимметрии вкупе формируют личность. После устранения этих асимметрий человек меняется.
– А не бывало так, что вы человека поправили, а он взял и развёлся после этого?
– Бывало. Неоднократно. Но всегда это было его собственным решением – и лечиться, и разводиться. Человек − хозяин своей судьбы. А я ему только помогаю найти себя.
Автор: Александр Никонов
