(Healing Our Children with Attentional, Emotional and Learning Challenges)
Susan R. Johnson, M.D.
Наше общество до сих пор подвержено эпидемиям. Наряду с этим все больше и больше детей получают различные «диагнозы». Такие, например, как Синдром дефицита внимания (СДВ), Синдром дефицита внимания с гиперактивностью (СДВГ), нарушения восприятия речи и/или речевого развития, неспособность к обучению, которые включают расстройства слуховой и зрительной обработки информации и расстройствами аутистического спектра, такими как первазивные расстройства развития (ПРР), синдром Аспергера и аутизм – и это только некоторые из них. Что в действительности стоит за этими «диагнозами»?
Когда я была подростком, моему брату в возрасте 2,5 лет в Главном Калифорнийском Университетском Центре диагностировали аутизм. У него была плохо развита мелкая и крупная моторика, слабый визуальный контакт, он много плакал и не говорил ни слова. Когда, наконец, он начал говорить в возрасте около четырех лет, он меньше расстраивался, стал более социальным и ему более не подходил этот диагноз (аутизм). Его изменили на «расстройство речи», т.к. его по-прежнему было сложно понимать. Он испытывал трудности в общении – ему было трудно выражать свои мысли и понимать то, что говорят другие. Из-за этого частым явлением были истерики и излишняя, нервозная подвижность ребенка, из-за чего он получил дополнительный диагноз - мозговая дисфункция ( термин, используемый в 60-е для обозначения синдрома дефицита внимания) и был помещен в клинику для лечения.
Когда брат пошел в школу, он буквально сражался с чтением и письмом. У него была блестящая память, он запоминал почти все, что ему говорилось, но не мог изложить мысли на бумаге, были сложности с правописанием и почерком. Ему сложно было делать доклады и писать сочинения, и учителя считали его ленивым учеником. Его не приняли в колледж, т.к. несмотря на то, что преподаватель видел его одаренность, т.к. изложить связно мысли на бумаге молодой человек не мог. Его снова направили в тот же центр, где он получил диагноз «необучаемость»
Все эти диагнозы печальным образом сказались на самооценке моего брата. Я думаю, он сам считал себя не совсем нормальным, или глупым. Когда он вырос, ему словно бы не хватало смелости, чтобы осуществить свои мечты, или рискнуть – из-за боязни потерпеть еще одну неудачу, которых, как он считал, и так уже было достаточно.
Я никогда больше не верила «диагнозам». Эти ярлыки ограничивают ребёнка, словно сажая его в клетку, из которой им не так-то просто выбраться. И диагнозы кажутся мне тем более лишёнными смысла, поскольку так называемые «эксперты» меняют ярлычки одного и того же ребёнка, будучи неспособными прийти к одному диагнозу.
В юности я изучала психологию развития и поведения и узнала, что 70% детей с диагнозом «синдром дефицита внимания» почти наверняка будут иметь ту или иную форму слуховой или зрительной недостаточности в обучении, но почему – толком никто объяснить не может. Традиционно, бОльшая часть лечения для этих детей – это то, что я называю «сидячей терапией». Двигательная терапия, так же, как и трудовая и арт-терапия, рассматривались исключительно с той точки зрения, чтобы благодаря таким занятиям ребёнок мог бы добраться от дверей класса до своего кресла. Меня учили, что только когда ребёнка усадят, его «мозг» можно развивать с помощью речевой терапии, фонетических упражнений или заучиванием математических формул.Часто таких детей помещают в особые образовательные классы, но я никогда не видела, чтобы кто-то из этих детей закончил эти классы, и я наблюдала за их академическим отставанием, по сравнению с их ровесниками, которое только усиливалось со временем и серьёзно понижало их самооценку.
Смотреть глубже этих псевдодиагнозов меня научил мой новорожденный сын. Во-первых, мой сын никогда не ползал на животе и после кесарева сечения страдал ригидностью затылочных мышц, знакомые родители посоветовали мне отнести его в хвалёную Osteopathic physician for Biodynamic Cranial Therapy. Во-вторых, вальдорфские садовницы и талантливые воспитатели впервые рассказали мне о важности движения в развитии и лечении неврологических каналов. У моего сына была замечательная садовница, которая ещё 2 часа работала с ним после занятий, дважды в неделю в течение месяца, совершая вместе с ним гармоничные, ритмичные, без спешки и гонки движения. Само её присутствие уже действовало успокаивающе. Она жила настоящим моментом. Когда она резала на кусочки яблоко, чтобы вместе с детьми сделать повидло, все её мысли, движения сердца и актуальные жесты показывали, что заняты одним и тем же делом – нарезанием яблока. Её речь и движения её мысли, сердца и тела были единым целым. Мой сын, в 4,5 года научившийся зажимать мелок в кулачке и рисовать каракули, за следующие полтора года освоил вязание на пальцах и ткачество. Неспособный даже поймать большой мяч, он легко научился перебрасываться с воспитателем через всю комнату теннисными мячиками. Невероятно улучшилось его чувство равновесия, восприятие на слух и речевая артикуляция. Он стал социальным и мог общаться и творчески играть со своими сверстниками, причём постепенно, видимо, исчезала его сверхчувствительность к прикосновениям.
Я обязана была узнать о том, что знали вальдорфские воспитатели моего сына об отношении движения к развитию мозга. Я уже имела позади 4 года медицинского образования, 3 года аспирантуры в качестве педиатра и 3 года курсов повышения квалификации по поведенческой (behaviour) и развивающей педиатрии. Я узнала различные методы определения аудита, визуала или кинестетика, но о сенсорной интеграции я не слышала ничего. Наблюдая за удивительными переменами в развитии моего сына, я закончила трёхлетние курсы вальдорфских педагогов, и ещё год потратила на изучение сенсорной интеграции с Ингун Шнайдер, физиотерапевтаом и специалистом по сенсорной интеграции в Колледже Рудольфа Штайнера. Я ходила на бесчисленные мастер-классы нейрофизиологов вроде Джудит Блустоун в институте HANDLE Institute и Карлы Ханафорд, которая работает с Brain Gym. И главное, чему я научилась за это время – движение формирует неврологические цепочки у ребёнка, которые позднее позволяют ребёнку читать, писать, произносить слова по буквам, считать, сосредотачивать внимание и творчески мыслить.
Существует также определённая связь между развитием вестибулярной системы (в том числе чувством равновесия и развитием речевого аппарата) и слухом (способностью понимать словесные инструкции). Если даже ребёнок, у которого со слухом всё хорошо, часто с трудом воспринимает что-то на слух (например, словесные инструкции), укрепление его чувства равновесия должно помочь. Если у ребёнка плохо развит речевой аппарат и есть тенденция глотать слова и шепелявить, работа с движением, и в особенности с чувством равновесия, улучшит как речевой аппарат ребёнка в целом, так и произношение согласных в частности.
Такая же связь имеется между проприоцепцией (способностью ребёнка осознавать положение собственного тела в пространстве) и способностью ребёнка «сидеть спокойно» и сосредотачиваться на чём-то. Ребёнку трудно сконцентрироваться, если его проприоцептивная система ещё не полностью сформирована или интегрирована. В течение первых семи лет жизни сознанию ребёнка предстоит составить целую «карту» с указанием положения рецепторов давления в мускулах, связках и суставах во всём теле. Вы можете возразить, что существует универсальный закон, позволяющий нашему мозгу всегда знать, где находится наше тело в данный момент. Если сознание ребёнка не может определить положение тела, когда ребёнку следует сидеть спокойно, ему придётся активно напрягать мускулы или сидеть на собственных ногах, чтобы мозг мог «почувствовать» цельность всего тела, пока ребёнок смотрит на доску и слушает учителя. К сожалению, ребёнку, которого замечают качающимся на стуле, приписывают невнимательность и диагноз «синдром дефицита внимания». В добавок, ребёнок, у которого ещё не развилось чувство ориентирования в пространстве, и который не ощущает ещё положение собственного тела в пространстве, испытывает внутреннюю нехватку движения, глядя на абстрактные материи, вроде букв или цифр. Глаза ребёнка следуют за движением текста, за линиями и изгибами букв и цифр, но формы не запоминаются. Ребёнок забывает образ знака, путает, как пишется 2 и 3 и которая из букв “b”, которая “d”. Заклеймлённые к тому же диагнозом «синдром дефицита внимания», детям с проприоцептивными трудностями часто диагностируют необучаемость в связи со сложностями зрительного восприятия и нарушения зрительной памяти.
И, наконец, если чувство осязания у ребёнка ещё не полностью интегрировано, что нередко случается после быстрых естественных родов или кесарева сечения, или при искусственном вскармливании, то ребёнок может быть сверхчувствителен, а иногда даже гипосенситивен к тактильной стимуляцию. Это как раз те дети, которые просят отрезать этикетку со спинки одежды, или выворачивают носки, чтобы не чувствовать швы. Они часто не любят носить длинные штаны, потому что они всё время чувствуют трение ткани о кожу, когда они двигают руками или ногами. Кожа головы у них гиперчувствительна, так что они не любят, когда их причёсывают и заплетают. Они терпеть не могут стричь ногти. Это те дети, которые отходят от группы своих ровесников и кажутся ужасно застенчивыми, потому что они боятся враждебных прикосновений других детей, их тычков и шлепков. Иногда эти дети кажутся агрессивными, нападая на других детей, защищаясь тем самым от предшествующих конфликту прикосновений или столкновений с другими ребятами. Кажется, что это лёгкое касание или шлепок они ощущают усиленным в сто раз.
Общая же проблема детей с любыми из вышеперечисленных трудностей в сенсорной интеграции– сложности в общении со сверстниками. Их мысли и глаза слишком заняты тем, чтобы удержаться в равновесии, осознать себя в пространстве и при этом не наткнуться на окружающие предметы и людей. Эти дети вынуждены одновременно решать сразу множество задач, они лишены роскоши свободного мышления и сознания, позволяющей обращать внимания на мелкие невербальные знаки других детей. А так как общение по большей части невербально, отношения с ровесниками налаживать невероятно сложно.
К тому же, из-за того, что дети с одной или несколькими проблемами сенсорной инеграции вынуждены решать сразу множество задач, их нервная система постояно находится в напряжении. Нервная система этих детей постоянно находится в состоянии «полной боевой готовности». Дети, с нервной системой в подобном состоянии по определению не могут жить настоящим моментом. Они не могут сконцентрироваться или сосредоточиться на каком-то одном объекте, так как их способность к выживанию зависит от того, сумеют ли они уследить за множеством явлений и процессов в собственном теле и в собственном развитии одновременно. Этих детей часто называют гиперактивными. Их зрачки часто расширены, их руки и ноги нередко прохладные, они легковозбудимы и легко отвлекаются, они сверхчувствительны к звукам и им трудно быть внимательными. Их движения порывистые и будто механические, а их пищеварение нарушено. Они также обладают сильно выраженной реакцией на сахар и кофеин и подвержены резким перепадам настроения и утомлению на протяжении всего дня. Мозг в стрессовом состоянии сосредоточен на том, чтобы выжить. В таком состоянии ребёнок, разумеется, едва ли способен учиться блестяще, поскольку новые неврологические цепочки и соединения формируются с колоссальным трудом.
Диагнозы вроде синдромы дефицита внимания (ADD), синдром дефицита внимания с гиперактивностью (ADHD), нарушения речи , неспособность к обучению и аутистический спектр диагнозов, вероятнее всего, свидетельствуют о серьёзном росте числа детей с дисфункцией сенсорной интеграции. Ребёнок с диагнозом «синдром дефицита внимания» обладает плохо интегрированой проприоцептивной системой, и из этого могут следовать нарушения в зрительном восприятии. Ребёнок с диагнозом нарушение слуха, особенно если, двигаясь, он забывает, что должен был сделать, возможно, имеет ряд сложностей с вестибулярным аппаратом. Ребёнок с диагнозом «аутизм» почти наверняка имеет целый комплекс проблем с проприоцептивной, вестибулярной и тактильной системой впридачу к слабому обмену веществ и возможно даже, “подтекающий” желудочно-кишечный тракт.
Если ребёнок уже имеет опыт постоянного использования антибиотиков (особенно в первые два года жизни), диеты, богатой простыми сахарами, или подвергался множеству стрессов, в его организме может не хватать одной из полезнейших кишечных бактерий. Желудок может «отставать» в росте от остального организма, что приводит к раздражению и повреждниям стенки кишечника. Таким образом, не полностью переваренные протеины, полученные из разных продуктов, вроде сои, глютена из пшеницы, и казеин из молока, абсорбируются в воспалённом, слабом кишечнике, вместо того, чтобы выводиться с помощью наклонных движений. Эти недопереваренные протеины накапливаются в теле и их токсичные субпродукты проходят через защиту крови и мозга в центральную нервную систему, повреждая речевые центры и другие чувствительные области мозга.
Как же мы можем помочь укрепить и исцелить нервную систему наших детей?
Во-первых, я всячески поддерживаю занятия любыми ритмичными, гармоничными и неспешными движениями – прогулки, походы и плаванье. Я – за терапию движениями, которые укрепляют чувство равновесия, проприоцепцию и тактильную систему. Те двигательные терапии, которые разработаны, чтобы помочь интегрироваться сенсорной системе ребёнка, должны использовать нежные и медленные движения. Нужно быть крайне внимательными, чтобы не нагружать ещё больше несчастную, уставшую нервную систему. Если терапевтические движения слишком быстрые, или если они побуждают к соревнованию с другими, то неврологические цепочки не могут сформироваться. Для этого нервная система ребёнка должна быть расслаблена и «отключена». Ребёнок должен быть полностью погружён в момент, полный любви и энтузиазма к выполняемому им делу. Терапевтические движения не должны выполняться, подобно рецепту из поваренной книги или пунктам из некого списка. Терапевту необходимо самому присутствовать и наблюдать за движениями ребёнка, так же полностью погружаясь в любимое занятие вместе с ребёнком, так, чтобы последний смог расслабляться, двигаться и формировать новые неврологические цепочки. Ещё один важный момент – пора уже прекратить пичкать наших детей стимулирующими медикаментами. Эти лекарства способны приглушать или подавлять сигналы неврологических цепочек, отвлекающие ребёнка, но мы до сих пор не знаем, как эти средства скажутся на дальнейшей способности ребёнка учиться.
Я – за такую образовательную среду, которая даёт нашим детям знания о мире, используя все сенсорные каналы – в том числе, зрение, слух и особенно прикладные методы обучения. Наша культура, да и многие наши образовательные учреждения, с их надеждой на телевидение, компьютер и видеоигры в процессе обучения, не развивают ни сознание, ни чувства наших детей. Соревновательные виды спорта в очень раннем возрасте перенапрягают и перенагружают нервную систему. Насыщенная сахарами еда, отсутствие в рационе столь необходимых омега-3 полиненасыщенных жирных кислот (которую можно найти в рыбьем жире, рыбе, лесных орехах, льняном масле, водорослях, тёмнолистовых овощах и в грудном молоке), неритмичный сон, сидячий образ жизни (например, когда дети ездят на машинах. вместо того, чтобы ходить пешком) не позволяют неврологическим цепочкам ребёнка миелизироваться и сформироваться. В добавок на эти чувствительные соединения крайне негативно влияет токсичность окружающей среды, в том числе, ртуть в некоторых из наших прививок.
Пора перестать вешать ярлычки на наших детей и лечить их средствами, который меняет только их нейрогормональный уровень. Пора остановиться и обратить внимание на то, что происходит в настоящий момент. Пора продвигать здоровый образ жизни, в том числе, питательную еду. полноценный сон и выключенные телевизоры и компьютеры. Пора создавать дома, в школе и на природе такую среду для наших детей, где они могли бы совершать множество ритмичных и полезных движений. Пора действительно начать лечить наших детей.
reprinted with permission from
www.ahealingplaceforchildren.com
